Александров Е.П., Борисова А.А.

 

Опыт анализа интенциональных моделей субъектов социокультурного взаимодействия в пространстве СМК 

 

 

Эффективность социокультурной коммуникации, как известно, прямо зависит не только от особенностей самого сообщения, но и от совокупности факторов индиви­дуального восприятия. Субъект проявляет себя в коммуникации как деятельностное существо, его реакция избирательна. Функции «фильтра», сквозь который просеивается информация, выполняют социокультурные стереотипы, присущие той или иной социальной группе. Разумеется, средства массовой коммуникации (СМК) способны оказывать мощное воздействие на синтезируемую человеческим сознанием картину мира[1], которая представляет собой «текстовую реальность», фактически замещающую подлинную действительность. Осуществляя сравнение, отбор, категоризацию, классификацию, оценку информации, человек реализует свою психологическую и социальную суть. Однако следует подчеркнуть, что не только СМК влияют на ментальность людей. В современной социокультурной ситуации они сами оказываются зависимыми от аудитории. Демократизация общественной жизни вызвала серьезную конкуренцию в информационном пространстве, своеобразную «борьбу» за читателя, зрителя, слушателя, от результатов которой, в конечном счете, зависит экономическое благополучие канала. Авторы семиосоциопсихологической парадигмы, Т.З. Адамьянц и Т.М. Дридзе, совокупность внутренних детерминант, опосредующих характерные особенности социокультурной коммуникации, обозначают через термины интенции и интенциональность. Они исходят из того, что: «Межличностная, обыденная, педагогическая, деловая, научная, профессиональная, массовая и иная коммуникация, общение людей, опосредствованное любыми видами художественного, артистического и/или литературного творчества, коммуникация между людьми в сфере правоотношений и в ходе выработки и принятия управленческих решений на всех видах социокультурной организации общества – все эти и другие виды коммуникации осуществляются путем обмена действиями порождения и интерпретации цельных, психологически завершенных, иерархически организованных содержательно-смысловых структур (текстов), имеющих интенциональную (мотивационно-целевую) доминанту» [1. С. 377; выделение шрифтом наше: Е.А., А.Б.]. Под коммуникативными интенциями они понимают субъективную мотивационно-смысловую систему, побуждающую человека к коммуникации Для субъектов, вступающих в контакт с СМК, также характерны различные интенции, каждая из которых порождается определенной картиной мира. Так интенции, ориентирующие людей на диалог и стремление к взаимопониманию, стимулируются рационально-критической картиной мира. Интенции, не ориентированные на диалогические отношения, формируются стереотипизированной установкой, что, в свою очередь, привносит в мироощущение повышенный уровень тревожности, поскольку мир воспринимается как враждебная среда [3]. Т.М. Дридзе и Т.З. Адамьянц в рамках проекта «Общественное мнение» (осуществленного в Таганроге, Москве и в Подмосковье) установили, что эффективная социокультурная коммуникация представляет собой скорее исключение, чем норму. Лишь 12-14% потребителей «продукции» СМК могут быть отнесены к группе адекватно интерпретирующих, которая способна к интеграции полученной информации и ценностных смыслов в свой образ мира. При этом, осуществляя социокультурный выбор, представители группы руководствуются пониманием его социальных и нравственных последствий. В случае несовпадения собственных интенций с интенциями коммуникатора, свое несогласие они выражают в корректной форме. Для группы характерна готовность к общению с другими «по поводу» информации, обсуждавшейся в ходе коммуникации. 25-30% адекватно воспринимают лишь те части целостного сообщения, которые вызывают у них повышенный эмоциональный отклик. Однако «информационные накопления» представителей группы фрагментарны, не объединены в некоторую целостность, не стимулируют развертывание аналитической деятельности, чем в значительной мере и объясняется характерное «зашкаливание» эмоциональных реакций. Именно эта группа образует «полигон» для манипуляций, так как внушаемость у ее представителей оказывается на более высоком уровне, чем даже у представителей последующих групп. Они склонны к яркой эмоциональной реакции, «вспыхивают», подвержены влиянию сиюминутного настроения, склонны к депрессии или эйфории. Вместе с тем, представители этой типологической группы обнаруживают готовность к активному обсуждению материалов СМК в посткоммуникативный период. Третью группу – 30-35% аудитории – составляют те, кто воспринимает материалы СМК неадекватно: не осознают ни целей, ни мотивов, ни тезисов, ни аргументов сообщения. Как правило, из общего контекста они «выхватывают» отдельные фрагменты, на основе которых разворачиваются интерпретации, подтверждающие предварительно сложившиеся ожидания, надежды и страхи. Склонность к эмоциональным реакциям и оценкам, основанным на «бытовом» не стимулирует обновления, переосмысления картины мира, все, что не укладывается в прокрустово ложе сложившихся ценностных и поведенческих стереотипов, резко отвергается. Отсюда возникают характерные искажения и домысливания, отражающие чаяния, ожидания, страхи, опасения и обиды. Более того, даже небольшие текущие проблемы собственной жизни затеняют болевые точки жизни общества в целом и оттесняются на периферию сознания. При этом общий фон социальной среды чаще всего воспринимается как недружелюбный, враждебный, вследствие чего возникают неаргументированные эмоциональные всплески: негативно окрашенные по отношению к тому, что выходит за пределы ценностной системы личности и, наоборот, восторженные по отношению к информации, с которой связываются какие-либо позитивные ожидания. Повышенная экспрессивность в ущерб рациональности побуждают представителей этой группы к некорректности высказываний. Впрочем, у них, как правило, отсутствует или слабо развита установка на обсуждение затронутых вопросов в посткоммуникативный период. В четвертую группу – 18-25% аудитории – входят те, кто обнаруживает нестабильность адекватности реагирования на материалы СМК. Опираясь на сложившиеся стереотипы и социальные установки, они не склонны вникать в аргументацию, в логические построения коммуникаторов. Условно говоря, их картина мира окрашена в ограниченное количество контрастных «цветов». Адекватность интерпретации прямо зависит от того, каким «цветом» окрашена обсуждаемая информация, что в итоге и определяет окрашенность эмоционального фона, сопровождающего коммуникацию. Столь же неустойчива у представителей этой группы готовность к обсуждению информации в посткоммуникативный период. Наконец, представители пятой группы (неинтерпретирующие) – менее 5% аудитории – вообще не желают вступать в коммуникацию, особенно, при встрече с материалами общественно-политического содержания. Доминирующая установка на отдых и развлечения стимулирует резкую реакцию неприятия ко всему, что «напрягает». Типичные интенции – «неинтересно», «надоело», «не хочу размышлять», «ничего не запомнилось», «не могу сделать вывод». Представители этой группы фактически «закрыты» для диалога, не внимают аргументам. Разумеется, и к последующему обсуждению вопросов, поднятых коммуникацией, они оказываются неготовыми [4]. Перечислим основные интенции, характерные для организаторов социокультурных взаимодействий в структуре СМК. Это интенции: · направленные на распространение информации о социальной действительности; · направленные на культурное просвещение, общезначимые гуманитарные ценности и нравственное совершенствование; · воздействия, манипуляции[2] общественным и индивидуальным сознанием, вуалирования, маскировки истинных смыслов и мотивов коммуникации; · направленные на развлечение, увеселение, в том числе и те, которые преследуют цели отвлечения внимания субъектов коммуникации от насущных проблем жизни путем создания абстрагированных от реалий социальной практики моделей «красивой жизни», параллельных социокультурных миров и мифов; · оказания помощи, поддержки отдельным субъектам или социальным группам в решении реальных или потенциальных жизненных проблем; · направленные на обеспечение устойчивых позиций в конкурентном противостоянии с другими СМК, на увеличение аудитории «своего» вида социокультурной коммуникации, канала, редакции и т.п.; · «непроявленного» типа, возникающие в ситуациях, когда у коммуникаторов отсутствует социально значимая цель [3]. Т.М. Дридзе и Т.З. Адамьянц справедливо полагают, что адекватность коммуникации увеличивается в условиях интенциональной открытости ее участников. Они декларируют смысловое ядро новой концепции массовой социокультурной коммуникации: необходим переход от прямого воздействия (фактически, манипулирования) к диалоговому взаимодействию. Разумеется, проявленность интенциональной позиции коммуникатора нередко приводит к конфликтному сопоставлению интенций сторон. Это естественная ситуация в условиях подлинно диалогического взаимодействия. Коммуникатор в СМК должен обладать конфликтологи­ческой компетентностью для того, чтобы он смог в режиме диалога открыто изложить свои цели. С другой стороны, конфликт в структуре деятельности СМК может быть рассмотрен и как эстети­ческая категория, как основа художественной драматургии. Главные причины, лежащие в основе ущербных коммуникаций (псевдокоммуникаций или квазикоммуникаций): а) опора коммуникатора на интенции, не встречающие позитивного отклика аудитории, б) демонстрация интенции гипертрофированной нейтральности, в) незаинтересованность коммуникатора в диалоге – коммуникаторы, поднимающие важные и сложные вопросы социокультурного, социально-политического плана, далеко не всегда понимают, что они общаются, и проявляют слабую озабоченность тем, понимает ли их аудитория. Далее охарактеризуем наиболее широко репрезентированные в радиовещательной среде интенциональные модели коммуникаторов. При этом в качестве отправного момента для анализа используем типологические конструкции Т.М. Дридзе и Т.З Адамьянц. Отметим, что предлагаемая этими авторами типология, с нашей точки зрения, несколько схематична и ориентирована на социокультурные коммуникации в сфере телевидения. Мы остановимся на типологии коммуникаторов радио, которая описывается пятью базовыми интенциональными моделями. В свою очередь, каждая модель может быть реализована посредством некоторого набора интенциональных «масок». Интенциональные модели отчетливо дифференцированы, а интенциональные маски могут быть использованы или комбинироваться для реализации различных (иногда даже противостоящих) коммуникативных интенций. Интенциональная модель, которой мы присвоили условное название «Аналитик», связана с претензиями коммуникатора на объективное исследование особенностей функционирования различных социокультурных сфер. Модель «Моралист» связана с намерением коммуникатора утверждать в своей практике «вечные» нравственные ценности, проблемы Добра, Любви, Красоты, смысла жизни, предназначения человека и его места в мире. Интенциональная модель, получившая условное название «Человек в мундире», избирается коммуникаторами, считающими себя субъектами, интегрированными в некоторую социокультурную систему. Они старательно избегают демонстрации собственной интенциональной позиции, затушевывают ее, подменяя позицией социальных общностей, которые они представляют или считают себя обязанными представлять (например, «по долгу службы» и/или корпоративной этики). При этом речь вовсе не идет об обязательной эмоциональной нейтральности высказываний. Наоборот, они могут быть подчеркнуто (часто – профессионально, актерски) экспрессивными, что подразумевает наличие своеобразных «интенциональных ножниц»: экспрессия выражает не собственные позиции коммуникатора, а реализует интересы представляемой им системы. Коммуникатор, избравший функциональную позицию технического посредника, передатчика, транслятора информации, реализует интенциональную модель «Человек в футляре». Его «интенциональный облик» неизбежно становится механистичным, отчужденным от передаваемой информации, эмоциональные посылы к аудитории либо отсутствуют, либо сведены к некоторому минимуму обязательных, т.е. не имеющих личностных мотивов. В СМК, претендующих на подчеркнутую объективность передаваемой информации, коммуникаторы нередко предпочитают реализацию этой интенциональной модели, так как считают, что таким способом достигается ее внешне выраженная непредвзятость. Авторы семиосоциопсихологической парадигмы сравнивают коммуникаторов, принявших эту интенциональную модель, с маской, куклой. Они справедливо, на наш взгляд, отмечают, что внеинтенциональной коммуникации не существует. Радиослушатели воспринимают нейтральность не как отсутствие интенции, а как самостоятельную интенцию, имеющую свои основания и нуждающуюся в интерпретации. Интенциональная модель коммуникатора, обозначаемая «Развлекающий», как это следует уже из ее названия, связана с постановкой и реализацией коммуникативных целей развлечения. При этом речь идет не только о «балаганном» типе развлечений, развлечений «во что бы то ни стало», связанных с вербальной эксцентрикой и лихорадочным поиском беспроигрышных тем для вызывания смеха у аудитории. Развлечение может быть приправлено изрядной долей интеллектуальности, как например, в детективе или всякого рода ориентированных на логическое мышление и знания играх со слушателями в эфире. Набор масок, посредством которых могут быть реализованы указанные модели, могут быть охарактеризован следующим образом. Маской «Критик» реализуются интенции интерпретатора-эксперта, специалиста в какой-либо сфере (например, в отрасли социокультурной практики). При этом следует иметь в виду, что интерпретация всегда субъективна и руководствуется в оценках определенными критериями, которые никогда не бывают исчерпывающими. Критик оценивает, классифицирует и типологизирует социокультурные реалии с точки зрения ценностно-нормативной базы, эстетических, этических идеалов, законов жанра и т.д. Он раскрывает радиослушателю смыслы, идеи, концепции, то, что недоступно «поверхностному взору». Большое значение здесь имеет свойство коллизийности[3], позволяющее устанавливать, идентифи­цировать и анализировать скрытые причинно-следственные связи, вскрывать внутренние соподчиненности и взаимозависимости, источники, механизмы и логику развития социокультурных феноменов. Вариантом маски «Критик», является маска «Посвященный», когда значительная часть логических посылов остается «за скобками» рассуждений, а коммуникатор обнаруживает склонность изрекать некоторые истины, обоснованные его собственным, «недоступным другим» опытом. Тщательное избегание выражения собственного отношения к передаваемой информации, отношение к себе самому только как к средству репродуцирования информации, как к посредническому звену – характерная деталь интенциональной маски «Транслятор». Интенциональная маска, которую мы обозначим как «Развенчатель-ниспровергатель», характеризуется доминированием у коммуникатора установки на резко негативное отношение к любой анализируемой социокультурной ситуации. Транслируемые тексты пронизаны интенциями «все вокруг плохо», «все не так», «решение затронутых вопросов поручено «не тем» людям» (их моральные, профессиональные, личностные компетенции находятся не на требуемом уровне» и т.п.). Внешне коммуникатор адресуется к рационально-логической сфере радиослушателей, но конечной целью является их эмоционально-чувственная сфера. Речь обычно несколько монотонна, сдержанна, в нее включаются паузы, чтобы слушатель имел возможность осмыслить приводящиеся доводы. Расчет делается на то, что критическая позиция, нередко перетекающая в критиканство, часто встречает сочувственный отклик, одобрение аудитории. С другой стороны, социокультурная практика показывает, что в отдельных случаях как раз критическая позиция коммуникаторов стимулирует сочувственное отношение аудитории к критикуемому объекту (субъекту). Современная политическая история дает тому немало ярких примеров[4]. Интенциональная маска, названная нами «Утопист», реализуется посредством трансляции в эфир идеализированных текстов, формирующих иллюзорный, оторванный от жизни, «параллельный», но привлекательный для определенных социальных групп (пожилых людей, молодежи, интеллигенции и т.д.) мир. В качестве примера можно привести интенциональный строй различных развлекательных передач, сериалов, реалити-шоу и т.п. Эти параллельные социокультурные пространства обладают внутренней логикой развития, драматургией, собственными условностями, принимаемыми и разделяемыми слушателями. Интенциональная маска, которую мы можем условно обозначить как «Экстаз», проявляется в случаях, когда, желая достигнуть максимального воздействия на аудиторию, коммуникатор эмоционально возбужден, его речь подвижна, интонационно содержательна, насыщена разнообразными и выразительными образами, адресующимися к эмоционально-чувственной сфере коммуникантов. Такая экспрессивная, можно даже сказать – «плакатно-трибунная», интенциональная заряженность отодвигает на второй план рационально-логические составляющие коммуникации. Доказательная база выдвигаемых положений становится необязательной. Из социокультурной реальности выхватываются отдельные сегменты, на основе которых и выстраивается транслируемый текст. Факты, события, оценочные позиции, не укладывающиеся в рамки заданной интенции, либо игнорируются, либо подаются в негативном ключе. Общая эмоциональная окраска высказываний может быть как положительной (когда речь идет о пропаганде определенных социокультурных феноменов), так и отрицательной, (когда акцентируются, а часто – преувеличиваются имеющиеся угрозы). Практика наблюдений показывает, что далеко не всегда этот стиль действий коммуникатора приводит к ожидаемому результату. Экспрессивные высказывания способны вызвать сочувственный отклик у радиослушателей, интенциональная позиция которых хотя бы в общих чертах созвучна выражаемой позиции. При этом часть аудитории, обнаруживающая склонность к рационально-логическому осмыслению обсуждаемых социокультурных феноменов, часто заряжается скептической интенциональной позицией. Интенсивность отчуждения обратно пропорциональна мощи «эмоционального напора» коммуникаторов. Ориентация на интенциональную маску, названную нами «Эпатирующий» характерна для СМК, работающих в традициях «желтой прессы». Скандальный оттенок информации, обсуждающейся в коммуникации, возникает тогда, когда она накладывается на существующие в индивидуальном и общественном сознании ценностные системы, нормы, правила, предписания, передающиеся от поколения к поколению в ходе социализации. Фактически они являются важным элементом социальной среды, организующим социокультурную практику человека и общества. Наличие норм предполагает и наличие некоторых социальных санкций, предусматривающих разнообразную систему позитивных (в случае, если человек или социальная группа следуют правилу) и негативных (если норма оказывается нарушенной) реакций. Эпатаж становится возможным в случаях, когда для коммуникации избираются темы, связанные с этическими областями социальной практики и девиантным поведением[5]. Эпатаж, как специфический инструмент влияния на радиослушателей, в свою очередь, может быть реализован и посредством интенциональной маски «Мастер намека». В тех случаях, когда рассчитанная на эпатаж информация транслируется в виде намеков, недоговоренностей, «пропусков» смысла, она прямо рассчитана на встречную работу воображения радиослушателей. Этой же цели служат и разнообразные невербальные средства: изменения тембра голоса, паузы, интонационные особенности речи (например, акцентуация, разнообразные крещендо и диминуэндо – если выразиться музыкальными терминами, вокализация), особенности дыхания, темпоритм и др. Таким образом, «Мастера намека» постепенно подводят коммуникантов к тому, чтобы они самостоятельно сделали некоторые выводы. Но это обобщение планируется коммуникатором заранее, является изначально заданным, а отбор вербальных и невербальных средств как раз и опосредуется этим предварительным целеполаганием. Коммуникаторы, избравшие интенциональную маску «Импровизатор» прямо рассчитывают на собственную харизматическую привлекательность. Эпатажные коммуникативные модели они могут создавать буквально автоматически, «из ничего», без видимых «домашних заготовок». «Заигрывающий» играет «в поддавки» с аудиторией, постоянно «поглаживает»[6] ее, нередко потакая самым невзыскательным вкусам. Часть коммуникаторов СМК стремятся избегать анализа сложных социокультурных, социально-политических и социально-экономических проблем, также как и связанных с ними глубоких психологических переживаний. Эта интенциональная маска коммуникаторов получила условное обозначение «Ненавязчивые». Другая интенциональная модель коммуникаторов получила название «Кураж». В его основе лежат не только яркие харизматические данные коммуникаторов (часто связанные с их социально-статусной позицией), но и глубокие знания, опыт, специальное образование, аналитические способности, позволяющие коммуникатору увидеть «скрытый смысл» ситуации, выработать неочевидный, неявный подход к анализу обсуждаемой проблемы. Коммуникатор, избравший интенциональную маску «Откровенного», пытается создать в эфире доверительную атмосферу. Часто он не останавливается перед тем, чтобы в ходе коммуникации (т.е. фактически публично, хотя нюанс интимности сохраняется) раскрыть оттенки глубоко личных переживаний и опыта, как бы вызывая, таким образом, радиослушателей на встречную откровенность. Даже не вступая в прямой диалог, слушатель «узнает» информацию, соотносит ее со своим жизненным опытом, откликается на нее, сопереживает коммуникатору. Следует еще раз подчеркнуть, что анализ приведенных выше типологических структур интенциональных моделей и масок, избираемых коммуникаторами, опираются на опыт наблюдений за существующей практикой. Как правило, коммуникаторы стараются придерживаются одной и той же избранной интенциональной модели. Вместе с тем, стремясь к формированию хорошо дифференцируемого, узнаваемого индивидуального коммуникативного «почерка», они формируют этот «почерк» посредством комбинирования различных интенциональных масок, в зависимости от того, какие цели выдвигаются в коммуникации, и какие сферы социокультурной практики в ней затрагиваются.

 

Литература

 

1. Большой психологический словарь / Сост. и общ. ред. Б. Мещеряков, В. Зинченко. – СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2003. – 672 с.

2. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М.: Политиздат, 1977. – 304 с.; http://flogiston.df.ru.

3. Адамьянц Т.З. Телекоммуникация в социальном проектировании информационной среды: Автореф. дисс. … докт. социолог. наук. – Москва, 1998. – 34 c.

4. Адамьянц Т.З. В поисках эмоционального и смыслового контекста (по материалам инновационных семинаров, посвященных отработке коммуникативных навыков) // Мир психологии, 2002, № 4 (32) – С. 178-186; Дридзе Т.М. Социальная коммуникация как текстовая деятельность в семиосоциопсихологии // Общественные науки и современность, 1996 – № 3 – С. 17-24.

5. Адамьянц Т.З. К диалогической телекоммуникации: от воздействия к взаимодействию. М.: Панорама, 1999. – 237 с.

6. Ладов В.А. Интенциональность в языке: проблема выразимости – http://www.PHILOSOPHY.ru/library/ladov/inten4.htm

7. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. – М.: Изд-во МГУ, –1988. – 208 с.

8. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. – М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер». – 2001. – 656 с.

9. Разеев Д.Н. Переживание, фантазия, интенциональность: взаимосвязь понятий в феноменологии Гуссерля // Homo philosophans. Сборник к 60-летию профессора К.А. Сергеева. Серия «Мыслители», выпуск 12. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. – С. 226-250.

10. Федоров А.В., Челышева И.В. Медиаобразование в России. Краткая история развития. – Таганрог: Изд-во «Познание», 2002. – 266 с.

11. Чижма В.С. Социально-философский аспект проблемы комментария в текстах СМИ/ Проблема текста в гуманитарных исследованиях. – М.: Издатель Савин С.А., 2006 г. – С. 272-274.

12. Яновский М.И. О средствах психологического воздействия искусства на человека // Вопросы психологии, 2002, – № 6. – С. 84-92.

 

 

 [1] А.Н. Леонтьев писал: «сознание (…) есть открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он сам, его действия и состояния». Картина мира «складывается (…) не только на непосредственно чувственном уровне, но и на высших познавательных уровнях – в результате овладения индивидом опытом общественной практики, отраженным в языковой форме в системе значений. Иначе говоря, «оператором» восприятия являются не просто накопленные прежде ассоциации ощущений и не апперцепция (…), а общественная практика» [2].
[2] Следует провести интенциональную грань между воздействием и манипуляцией: воздействие изначально связано с открытостью интенциональной позиции коммуникатора, а вот манипуляция всегда реализует внешне невидимые, скрытые интенциональные механизмы влияния [44].
[3] Термин «коллизия» берет начало от латинского collīsio – столкновение, сотрясение – и означает столкновение каких-либо противоположных сил, интересов, стремлений.
[4] Здесь достаточно вспомнить о потоке информации в СМИ, компрометирующей Б.Н. Ельцина, и, вопреки ней, поддержке его кандидатуры населением на президентских выборах в 1991 г.
[5] Основные разновидности девиантного поведения: преступность (деликвентное поведение), алкоголизм, наркомания, токсикомания, проституция, суицид.
[6] Термин, предложенный Э. Берном в его транзактном анализе.